Роль языка в жизни человека.

Человек не способен обходиться без общения, любая форма коммуникации является неотемлемой частью жизни человека. И язык, как в вербальной, так и в невербальной форме, главное средство человеческого общения. Кроме того язык является главным средством получения информации, знаний, познавания окружающего мира.

Чтобы оценить роль языка в жизни человека необходимо осознать значимость общения, коммуникации в жизни человека. Человек неспособнен существовать сам по себе, жизнь человека приобретает общечеловеческий смысл только в человеческом обществе. Человек существующий вне общества, не представляет для него никакой ценности. Ценность человеческой жизни вне общества является ценностью только для самого человека, поскольку он существует автономно. Человек осознает ценность своей или чужой жизни или какого либо её проявления в процессе общения с другими людьми. Отдельно существующему индивидууму просто не с чем сравнить качество своей жизни, поэтому он не способен осознать её ценность или же бессмысленность.

Что изначально направляет познание человека, что формирует его опыт?- Язык. Гадамер заявляет: «Бытие есть язык». Только в языке человеку открывается истина бытия. Причём языковой характер опыта мира не предпологает опредмечивание мира. Язык- это среда, где я и мир выражаются в изначальной взаимопринадлежности.

Именно язык конструирует мир, определяет способ человеческого бытия в мире, именно язык говорит нам, чтобы мы на нём говорили.

Выразить, высказать себя не значит обрести второе существование. Напротив, способ выражения себя является частью бытия. Таким образом, язык- это единство: с различием между бытием и самовыражением, которое как раз не должно быть различием. Это ничто иное как само сказанное слово. Но слово является словом только благодаря тому, что в нём высказывается. И наоборот, то, что высказывается, не яявляется безусловно данным, а получает в слове свою собственную определённость, подчёркивает Гадамер.

Конечно, построения Гадамера отличаються от гегелевских, потому что последний рассматривает язык как форму реализации мышления, которое существует до и незавмсимо от языка. По Гадамеру язык проявляет себя именно в процессе мышления.

Язык- это продукт мысли, он существует столько же сколько сознание человека. Язык возник из-за необходимости людей общатся между собой. И мысли, и язык являются только отражением и выражением действительности жизни.

Гадамер, очевидно, идеализирует язык. С его точки зрения, именно язык, то, что в нём высказано, образует мир, в котором мы живём. Именно язык обуславливает и границы, и способ понимания нами собственного мира и мира истории.

«Язык есть та среда, в которой происходит процесс взаимного договаривания собеседников и обретается взаимопонимание по поводу самого дела».  Особенно интересно это выражается в процессе перевода. Переводчик пререносит смысл сказанного или написанного в другой контекст, но при этом смысл переведённого не может быть искажён. Целью перевода является сохранить смысл оригинала, наиболее точно передать, перенести в контекст другого языка мысль автора. Но этот смысл должен быть понят в контексте нового языкового мира, и поэтому должен быть выражен совсем по-другому. Поэтому любой перевод является своего рода «истолкованием».

Пример перевода дает возможность осознать языковую стихию как среду, в которой осуществляется взаимопонимание. Хотя перевод естественно не является ни нормой общения, ни нормой нашего отношения к чужому языку.

Смысл сказанного на одном языке полностью не соответствует воспроизведенному на другом языке. Это несоответствие никогда не удаётся полностью преодолеть, и процесс достижения взаимопонимания происходит не между собеседниками, а между переводчиками. Взаимопонимание достигается не там, где переводят, а там где говорят. «Мы понимаем язык постольку, поскольку мы в нём живём». И этот тезис относится не только к живым языкам, но и к мёртвым. Герменевтическая проблема, таким образом, состоит не в правильном пользовании языком, а в взаимопонимании, осуществляемом в среде этого языка.

«Разговор есть процесс взаимопонимания». В любом подлинном разговоре мы пытаемся вникнуть в суть сказанного другим человеком, считаемся с его точкой зрения, берем её во внимание и пытаемся поставить себя на его место. Однако, нашей целью не является понять нашего собеседника как личность, а понять суть сказанного им. Чтобы придти к согласию по поводу обсуждаемого вопроса, нам нужно оценить справедливость его мнения. Мы не соотносим его мнение с ним самим, а с нашим собственным. В разговоре, где мы рассматриваем другого как личность, взаимопонимание отсутствует. «…язык- это универсальная среда, в которой осуществляется понимание. Способом этого осуществления является истолкование». В процессе общения мы всё время интерпретируем; мы по-своему истолковываем даже молчание другого человека, тем более мы интерпретируем слова, взгляды и мысли. Без помощи языка понимание посредством исотлкования просто неосуществимо.

Во всяком истолковании есть момент переосвящения. В любом подражании, в репродукции происходит переосвящение, новое истолкование. Языковое истолкование может быть только приблизительным и никогда не достигает той полной конкретности, на которую способна «художественная» репродукция. Однако, всё это не исключает внутренней связи понимания и истолкования и принципиальноя возможности словесного истолкования.

Нам часто кажется, что язык не способен выразить то, что мы чувствуем. Безнадёжной кажется задача выразить своими словами то, о чём говорит произведение искусства. Критика языка также легко доказывает, что наши стремления и способность к пониманию всегда выходят далеко за пределы любого высказывания. Но языковой момент всё же остаётся главным, хотя наши возможности познания кажутся гораздо более индивидуализированными чем те, которые предоставляет нам язык. Наша воля к познанию стремится избавиться от схематизаций и предвзятостей, которыми язык принуждает нас пользоваться под влиянием социально мотивированной тенденции к унификации. «Критическое превосходство в отношени языка, на которое мы претендуем, касается вовсе не условностей языкового выражения, но условностей фиксированных в языке мнений». Таким образом оно не опровергает связи понимания и языка, а способно подтвердить эту связь.  «Если всякое понимаине находится в необходимо отношении эквивалентности со своим возможным истолкованием и если для понимания принципиально не существует границ, то также и языковая фиксация (die Erfassung), которую это понимание получает в истолковании, должна нести в себе превосходящую все пределы бесконечность. Язык есть язык самого разума“.

Конечно подобный тезис не может не вызвать недоумения. Подобным образом язык до такой степени приближается к разуму, к тем реалиям, которые он вызывает, что возникает вопрос- почему существуют различные языки, если все они, как кажется, одинаково близки и к разуму, и к реалиям. Нам кажется, что слова употребляемые в нашем родном языке наиболее точно соответствуют реалиям окружающего мира, и что какие-то другие слова не могут с такой точностью называть то же самое.  «Чем восприимчивее наше историческое сознание, тем острее воспринимает оно непереводимость чуждого». Однако подобный ход мысли иллюзорен. В действительности чувствительность нашего исторического сознания говорит о прямо противоположном. Усилия, направленные на понимание и истолкование, всегда остаются осмысленными. В этом проявлении разум поднимается над ограниченностью всякой языковой фиксации.

С этой точки зрения проблема языка выглядит иначе, чем философия языка. Множественность языков, многообразием которых занимается наука о языке, представляет проблему и для философии. Однако, эта проблема сводится лишь к вопросу о том, каким образом всякий язык, вопреки всем различиям, отделяющим его от других языков, способен выразить всё, что хочет. По теории лингвистики всякий язык это делает по-своему. Тогда каким образом во всём этом многообразии способов выражения имеет место то единство мысли и языка, причем так, что всякое письменное предание доступно пониманию?

Лингвистика исходит из предпосылки, что язык и мышление внутренне едины. Герменевтики исходят из того же самого, но движутся в противоположном направлении. «Вопреки всем различиям способов выражения, сохранить непрерывное единство мышления и языка, которое предстает перед нами как единство понимания и истолкования в рамках герменевтического феномена.»

Современное понятие языка имеет своей предпосылкой языковое сознание, которое само является результатом исторического процесса и потому не соответствует его началу, в особенности тому чем был язык у греков. Процесс идет от полной языковой бессознательности, характерной для классической античности, к инструменталистскому обесцениванию языка. И этот процесс, меняющий и само языковое отношение, создает возможность самостоятельного рассмотрения языка как такового, с точки зрения только формы, в отрыве от содержания.

Функция языка универсальна. Понимание и интерпритация соотнесены с языком, но возвышаются над этой соотнесённостью, потому что все по своей природе понятное должно быть доступно пониманию и интерпретации. И понимание и язык не просто эмпирическая данность, поддающаяся эмпирическому анализу, они являются не просто предметом, а охватывают все , что может быть таковым.

«Язык, живущий самим процессом речи, язык, охватывающий собой любое понимание, в том числе то, которое осуществляет интерпретатор текстов, так тесно сплетён с самим процессом мышления или истолкования, что мы не многого добьемся, если отрешившись от всего содержательного, будем рассматривать язык исключительно с точки зрения формы».  Действительный способ бытия языка- языковая бессознательность.

Язык абстрактен в своей сущности. Форма не имеет никакого значения, важны функции, которые он выполняет. В любом обществе, для любого человека эти функции не только индивидуальны, они общие для всех.